– Шептун?.. – Спрашивает Рыжик, и смотрю интерес у него к Володьше проснулся.

– Точно – Шептун! А вот что и кому он шептал, сказать не могу. Хотя, правда, раз видел, как он раз с медведем шептался, а потом в пятак ему знатно засмолил, чтобы, значит, слушался, зверюга!

– Вот, значит как… Шептун!.. – Протянул Колян задумчиво, а потом бодренько так спрашивает, – А зачем, собственно говоря, этот твой… Сорока стал Людмилу разыскивать?! Я еще понимаю, милиция этим занялась, а то вдруг журналист какой-то?!

– Ну, вообще-то, Володька занимается как раз всякими криминальными делами, так что это и его дело. Но только здесь… в смысле, в этом случае, я понял так, что… ну, Сорока сам проговорился… Любит, в общем, он Людмилу… И, видать, сильно любит…

Я хотел рассказать Коляну, как мы добирались до этого города, и что Володька на этом пути вытворял, только он меня перебил:

– Вот как?! Любит?! Надо же?! И давно у них эта… любовь?!!

Я пожал плечами и подумал было отделаться от этого вопроса незнанием – не люблю я чужие проблемы обсуждать, но вдруг, неожиданно для себя ответил:

– Знаешь, Колян, я точно не знаю, но мне показалось, они и знакомы-то совсем недавно!

– Ага!.. – лишком уж обрадовано воскликнул Рыжик и даже улыбнулся. – Так, может, стоит сказать ему, что у нас с Людмилой давняя любовь?! Может, он тогда отвянет?!

И тут меня словно что-то толкнуло изнутри, я даже чуть протрезвел.

– Слушай, – говорю, – так это что ж, она к тебе бежала что ль?!!

Колян довольно ухмыльнулся и отвечает:

– Ну! Я позвал, она и побежала!

Не поверил я ему!.. Ну, никак я в это поверить не мог! Говорю:

– Так она ж тебя терпеть не могла!! Ты вспомни, какие она тебе прозвища давала, когда ты к ней лип!!

Морда у него снова закаменела, глаза остекленели, рот перекосился… Я даже испугался, что его кондрашка хватит, а он сквозь сжатые зубы цедит:

– Тогда терпеть не могла, а теперь напомнил я ей про свою любовь, она ко мне и побежала… Бегом!

И опять я ему не поверил, и видно на физиономии моей это недоверие явственно написалось, потому как Колян с кривой такой улыбочкой проговорил:

– Не веришь, Юрец?.. А если Людмила сама скажет, что любит меня без памяти, что ко мне сюда бежала, поверишь?!

Я подумал немного и ответил:

– Если Люська сама скажет – поверю… Только… Сорока узнал, что Людмилу сам Змей Горыныч ваш сманил… Так что, ты-то тут причем?..

Колян засмеялся… нехорошо так засмеялся, и отвечает:

– Да откуда он это узнал?! Кто ему такую чушь сказать мог?! Станет сам Змей заниматься какой-то… девчонкой?! Да он только свистнет, к нему заморских принцесс понавезут – выбирай!

Я прикинул – похоже на правду! Люська, конечно, девка ничего, симпатичная, но чтобы сам… этот… Змей Горыныч в нее втюрился – это, все-таки, вряд ли.

Ну и ладушки, – говорю, – а то я собирался этому вашему… Змею Горилычу мурло чистить! Но раз он здесь ни при чем, вы с Сорокой сами между собой разбирайтесь!

Тут он вздохнул с каким-то облегчением, обеими ладонями с силой провел по лицу, словно маску с себя сдирая, потом наполнил рюмки живой водой и говорит:

– Спасибо тебе, Юрец… Давай, выпьем по последней, и отправлю я тебя отдыхать! Завтра посмотрим, что для тебя сделать можно будет!

Выпили мы, закусили, и тут дверь открылась и в столовую входит седоватый такой мужик в черной форме отделанной витым серебряным шнуром. Красивая форма!

Колян в кресле откинулся и говорит:

– Проводишь моего друга в дворцовые гостевые апартаменты, все покажешь. Если ему что будет нужно – обеспечить!

Мужик вопросительно так бровь свою понял, а Рыжик на этот невысказанный вопрос с нажимом так, повторят:

– Все обеспечить! Что б мой друг ни в чем не нуждался!! – Потом внимательно так глянул на этого, в черном, и добавил, – И ты лично головой мне за него отвечаешь! А завтра… или, может быть через день, по моему приказу, приведешь его ко мне!

Мужик этот… адъютант, наверное, кивнул и посмотрел на меня. Я по этому взгляду сразу понял, что мне пора двигать. Поднимаюсь из-за стола, и тут качнуло меня… здорово качнуло. Ухватился я за столешницу, и вижу вдруг глаза Колькины. Смотрит он на меня жалостливо так и чуть брезгливо, как на… дебила! И глаза у него совершенно трезвые.

Взял я себя в руки, выпрямился и неторопливо так, к выходу двинулся. А мужик этот в мундире впереди меня шагает… и не оборачивается!

Вообще-то не так далеко мы и ушли, я даже устать не успел. Приводит меня этот адъютант в спальню, а спальня – больше всей моей городской квартиры будет. У глухой стены кроватка, двенадцать квадратных метров, над кроваткой штука такая… колпачком сделана… да, балдахин называется, подушек, опять же, штук восемь, одеяло шелковое, стеганое. Рядом с кроватью кресло низенькое зачем-то стоит, а на кресле халат лежит, желтый с синими вышитыми цветами. «Ну, – думаю, – не иначе Колян решил мне бабу подсунуть! Ну, халат-то точно бабий!»

Поворачиваюсь я к своему адъютанту и спрашиваю:

– А бабец где?.. Или ванну принимает?!

Тот глазами хлоп-хлоп, вижу не врубается парень про что я разговор веду. Ну, я, естественно поясняю:

– Халатик, вишь, женский лежит!.. А сама баба где?!

Тут он зубы оскалил и нагло так заявляет:

– Этот халат, дорогой, приготовлен для тебя. А насчет женщин… я думаю, сегодня ночью тебе будет не до них, так что отдыхай спокойно!

«Ничего себе, – думаю, – какой-то задохлик будет решать до чего мне будет ночью!!» И только я хотел сказать этому… адъютанту, где я его видел вместе с его «думаю», как вдруг чую, что-то мутновато мне. Махнул я на все рукой, стянул с себя кое-как свой не по размеру подобранный мундирчик и полез в кроватку.

А этот… паразит стоит рядом и ухмыляется:

– Вот и хорошо… Вот и ладненько. Завтра мы все вопросы порешаем…

«Завтра, – думаю, – я с тобой, падла, обсужу международную обстановку, ты, кукла обмундиренная, будешь у меня две недели по-японски говорить без акцента!!»

Короче уснул я, не помню как, и никаких снов в эту ночь не видел. А когда проснулся, смотрю, снова около моей кровати стоит этот… адъютант в черном мундире и рассматривает меня. И морда у него, как будто у него в сортире слив прорвало!

«Ну, – думаю, – все, кончилось мое терпение!! Будет у Коляна меньше на одного адъютана!!»

Только он увидел, что я проснулся, зубы в улыбочке ощерил и ласково так:

– С пробуждением, господин, старший лейтенант! У меня для вас две радостные новости!

«Во, – думаю, – сразу две новости, и обе радостные! Да разве ж так бывает?!!»

А адъютант продолжает:

– Первая – свойства личного. Его Изничтожество пожаловал вам звание Воеводы правой руки и прислал соответствующее этому званию платье! Извольте примерить!

Скосил я глаз на креслице, а там вместо вчерашнего халата мундир лежит, черный с серебряной вышивкой, рядом бельишко чистое. А адъютант продолжает:

– А вторая – свойства общегосударственного. Его Изничтожество приглашает вас на завтрак, посвященный его бракосочетанию! – И вдруг переходит на доверительный тон. – Завтрак начнется через два часа, так что вы, господин старший лейтенант и Воевода правой руки поторопитесь. Ванна для вас уже готова!

«Ну… что уж тут… – думаю, – раз ванна… и для господина старшего лейтенанта, и для… этого… Воеводы… какой-то там руки, тогда что ж… тогда конечно… А, ладно… живи пока, падла подхалимская!»

Глава 8

У самого выхода я остановился. Конечно, прежде чем двигаться дальше, стоило часика три-четыре отдохнуть – чувствовал я себя совершенно вымотанным, но, во-первых, в зале Игры даже присесть было негде, не на каменный же пол садиться, а во-вторых, времени для отдыха не было ни минуты. Так что я поднял глаза и внимательно осмотрел предлагаемый мне выход.